барахло, купленное за гроши у пузатого торгаша на рынке. «Да ей сносу нет», − уверял продавец, кривя толстую рожу в мерзкой улыбке. И я купила. А что мне еще оставалось? На собственном горбу таскать покупки с другого конца города? Матерь Божья, как теперь до дому-то дойти? Еще и лишнюю остановку проехала из-за этого паскудного специалиста по сиськам.

Я привязала колесо веревочкой от пучка редиски. Оно больше не крутилось, но тележка хоть перестала скрежетать по асфальту. Как же я намучилась под этим чертовым солнцем! Пот лился по лицу и не только. И хотя я для своего возраста была в неплохой форме – так, во всяком случае, утверждала тренерша по аэробике в районном клубе для пенсионеров, – я все равно страшно устала.

Возле нашего дома я увидела одного из местных алкашей – он выгуливал свою карикатурную собачонку на маленьком газоне. Обычно их там, в так называемой курилке, бывало двое: он и еще один тип, без ноги, – мой сосед по этажу. Ногу ему ампутировали несколько лет назад. У людей, плохо знакомых с его биографией, он возбуждал сочувствие. Немолодой человек без ноги – печальное зрелище. Но те, кто представляет себе, что такое алкоголизм, знали: сужение кровеносных сосудов, ведущее к полному прекращению кровообращения и некрозу, – прямое следствие алкоголизма. Одноногий сам виноват.

Как бы то ни было, я в то утро настолько измучилась, что, проходя мимо человека, который низко мне поклонился и сказал «здравствуйте», только «небрежно» ответила:

– Ну да. Видите же – старая больная женщина мучится со сломанной тележкой. А вы только поздороваться и можете. Я не ожидаю, что вы втащите мои покупки по лестнице или хоть дверь мне откроете, но проявить хотя бы каплю сочувствия и понимания… – Я неодобрительно покачала головой. – Стыдно, знаете ли. Стыдно.

Сосед только удивленно взглянул – а ведь он видел меня издалека, мог бы догадаться, в каком я положении. Мог бы сообразить, как тяжело тащить полную покупок тележку, у которой одно колесо не крутится.

Дом наш расположен в старом районе Воля. Его продолжали так называть, хотя прежняя застройка осталась только на нашей улице. Вокруг повырастали деловые центры со стеклянными стенами. Мне эти перемены даже нравились. Так красивее. Новые здания не выглядели уродливыми, не воняли. Я только не понимала, зачем они нужны. Не было в них ни магазинов, ни мастерских. Я как-то зашла в одно такое здание. Просто чтобы посмотреть, что там внутри. Оказалось – ничего. Только лифты. Люди один за другим, вереницей впихивались в эти лифты. Людей, правда, было множество, и все невероятно элегантно одетые.

– Здесь только офисы разных фирм, – вежливо сообщил мне какой-то господин приятного вида, в черной униформе.

Вот почему за продуктами теперь приходилось ездить все дальше и дальше, а новых высоток становилось все больше и больше.

На нашей улице все пока оставалось по-прежнему, поэтому на ней еще сохранились кое-какие деревья. А также сапожник и стекольщик. Последние старые мастерские в этой части Варшавы.

В подъезде пахло застарелой мочой; я скорым шагом направилась к лифту. В лифте тоже часто воняло то водкой, то куревом, а бывало, что и собаки там гадили. В тот день мне повезло: в лифте просто стоял затхлый запах, который мне удалось вынести. Лифт наш ходил очень медленно и примерно раз в месяц вставал намертво. Ему, конечно, требовался капитальный ремонт, но не надо быть Больцеровичем[1], чтобы понимать: работы могут обойтись в гигантскую сумму. В тысячу злотых, а то и больше. Может, в тысячу сто. Кто же потянет такие расходы? Ну а пока кооператив предоставил одного любезного, хоть и не особенно умелого человека, который время от времени ремонтировал наш лифт, и тот худо-бедно ездил.

При мысли о доме мне стало полегче. Я достала ключи и, задумавшись, хотела сунуть один в замочную скважину, как вдруг поняла, что двери нет. С минуту я думала, что моя подруга из клуба для пенсионеров права насчет телесериалов, которые разрушают мозг. Я отступила и осмотрелась. Нет, я не ошиблась этажом, как на прошлой неделе, когда пыталась отпереть дверь соседки со второго. Моей двери не было, и квартира просматривалась прямо из общего коридора. Очень странно. Как будто моя квартира начинается прямо на лестничной площадке.

Матерь Божья, что же делать-то? Кто мог со мной так поступить? Как я теперь жить буду? Я испуганно прикрыла рот рукой; случившееся не укладывалось у меня в голове. Где я возьму такую хорошую дверь? Прочную, с четырьмя замками, с глазком, в который видно всю лестничную площадку?

После минутного оцепенения я бросилась внутрь. Слава богу, дверь не украли. Она обнаружилась в квартире, прислоненная к стене.

Разгром говорил сам за себя. Кража со взломом. Мне стало жарко. Почему я? За что? Мне захотелось еще раз выйти из лифта – и чтобы все оказалось неправдой. В нашем доме столько квартир, а какой-то бандит выбрал именно мою.

Я не знала, заходить в квартиру или нет. Вдруг злодей все еще там? Если я застану его на месте преступления, он может отреагировать очень нервно. Осыпаемый самыми страшными проклятиями, он наверняка утратит храбрость. Но надо признаться: с моим давлением и больным бедром я не смогу ему сопротивляться. Может, еще лет пять тому назад…

Я как можно осторожнее прокралась дальше. С первым же шагом старый паркет предательски заскрипел, но я все-таки пошла дальше. Напряженная, настороженная, как дикая кошка. Кошка, которая сегодня прихрамывает на левую ногу. Дикая кошка, у которой высокое давление. Но еще выше ее решимость защитить свою территорию в сорок два квадратных метра плюс подвал.

Изувеченную входную дверь кто-то приставил к стене. Петли повисли на винтах, замки взломаны. Все четыре, а ведь такие крепкие были замки. Широченная трещина указывала на силу, с какой ломали дверь. Чтобы взять такую дверь штурмом, нужен танк. Шкаф и зеркало не пострадали. Выдвижной ящик тумбы валяется на полу, содержимое рассыпано. Ключи, квитанции, отвертка, спички. Я осторожно заглянула в гостиную. Никого. В гостиной тоже царил хаос. Полки, шкафчики, выдвижные ящики – все нараспашку. Содержимое на полу. Книги, одежда, документы. То же самое – на кухне и в ванной.

Едва я вошла в спальню, как меня покинуло болезненное ощущение странного любопытства, порожденное ситуацией. На полу валялся измаранный – может быть, даже попранный ногами! – парадный мундир Хенрика. Злодеи перешли все границы! У меня подкосились ноги, пришлось опереться о стену. Какой негодяй мог сотворить такое? Какой бездушный скот дошел